На прошлой неделе в журнале LookBio вышло большое и подробное интервью Сергея Бачина о собственной марке "Углече поле", породах животных, российских сырах и том, как, собственно, приходят в органик-бизнес. Сегодня - ответы на вопросы, интересующие непосредственных участников органической отрасли.
1. Как вы думаете, на данном этапе, у нас в стране возможно заработать на органик-бизнесе?
В каких-то секторах – да. Самый простой сектор – это сырье на экспорт. Европа просто с ума сходит от органики – у них земель не хватает для органического производства, и хватить не может в принципе. Земли так истощены применением ядохимикатов и пестицидов, что неэффективно переходить на органическое земледелие, а рынок растет быстро. Поэтому если кто-то хочет заняться данным бизнесом, то выбирается сегмент – и, пожалуйста, поставляйте продукцию в Европу. Здесь же, внутри страны, и молоко и мясо – то, чем мы занимаемся, - достаточно хорошо продается. Во всех наших магазинах гречка, зерновые, бобовые – так же хорошо реализуются. Те люди, которые уже осознали, что органическое направление очень важно и полезно, покупают весь спектр продукции.
Но где в первую очередь можно было бы продвинуться – это овощи и фрукты, разнообразная зелень к столу. Мы не будем этого делать, потому что в северных широтах находимся. Но если кто-то живет чуть южнее чем мы, хотя бы южнее Калуги, то можно задуматься.
2. Есть такое мнение в народе, что органика – это маркетинг. Бизнесмены приходят в этот бизнес, чтобы втюхать нам продукты за большие деньги, чтобы на нас заработать. В обществе есть такое отношение к обеспеченным людям, как ни крути. Что бы вы могли на это ответить?
Маркетинг – это как раз все слова «натуральный», «эко», «био». А для того, чтобы органику выделить из общей толпы маркетинговых терминов, мы и пошли по законодательному пути. Мы массу сил потратили, чтобы стимулировать появление органического ГОСТа. ГОСТ теперь есть. И это уже выделяет органику в отдельную категорию. Сейчас ждем принятия закона, закон выделит органику в отдельную категорию. Можно ли нарушить закон? Нарушают! Но нарушение закона, если угодно, это уже криминальная ситуация. А в других категориях даже закон не надо нарушать – приклеиваешь к своему продукту какое-то звонкое название – «фермерский» - и делаешь что хочешь. В случае с органикой это не так.
3. Разве с появлением закона в органику не хлынет масса недобросовестных производителей?
Здесь изменяется структура битвы. Если до недавнего времени битва была на уровне «маркетинг» или «красивое слово», то сейчас битва будет идти на уровне, обманул ты закон или нет. В какой угодно сфере есть недобросовестные производители, посредники, шарлатаны – кто угодно, но все-таки это уже другая тема.
4. На юбилейной пресс-конференции НОСа ваш коллега по Союзу Штефан Дюрр высказался против появления сырого закона, мол, лучше никакого закона, чем такой, и сообщество само способно отрегулироваться. Ваша позиция противоположна. Каков ваш железный аргумент в предполагаемом споре со Штефаном Дюрром?
Если говорить про этот спор, то он больше культурологический. Штефан все-таки из немецкого сообщества, мы – из российского. Мы почти к любой цели движемся административно-командным способом, а не через развитие гражданского общества. Это не плохо и не хорошо. Для развития гражданского общества надо просто большее количество времени. У них было это время – предыдущие двести или триста лет. У нас не было этого времени, но нам все равно надо прийти к результату. И я считаю, что мы быстрее придем к этому результату через административно-управленческий подход, чем через гражданское общество. Это не взамен. Гражданское общество параллельно зреет, мы все становимся умнее и мудрее.
Да, фальсификат сначала появится. Но вы поймите, что от потребителя тоже многое зависит! В наш век информации - очень много! Если потребитель хочет знать информацию, он всегда ее найдет. Он может потратить 40 минут времени в интернете и более-менее разделить бренды на честные и нечестные. А если потребитель любой ценой хочет купить самое дешевое, он закрывает глаза, а потом бегает и жалуется, что его обманули. Его обманули, потому что он готов обмануться.
5. Вы достаточно много времени и ресурсов тратите на Национальный органический союз (НОС). Он активен, и тем не менее за пять лет существования Союзу не удалось объединиться или качественно договориться с Союзом органического земледелия или Агрософией. Почему? Слишком много амбиций у всех?
Если уж совсем примитивно говорить, то мы являемся членами НОСа и очень серьезно к этому относимся, и я даже не очень в курсе, что происходит в других объединениях, но НОС – он правильный, правильный до конца. Тут нет ни компромиссов, углов мы не срезаем. Он очень качественный, честный. В некотором смысле, НОС объединяет тех, кто не ищет выгоду сиюминутную, выгоду этого лета. Это солидные серьезные организации, которые работают на годы вперед. Но есть игроки, которым надо выживать. И я их не осуждаю, потому что мне выживать не надо. А им, чтобы выжить, нельзя органику стопроцентную отстаивать. Им нужны «компромиссики» на этом пути – разрешения какие-то, специальные возможности. Иначе они не смогут свою продукцию реализовывать. Таким присоединяться к нам, возможно, даже рановато. Но я все равно верю, что эта ситуация утрясется, потому что я не вижу страшных противоречий.
6. Органик – это априори независимая сертификация третьей стороной. Вместе с тем, между «Агрантой» (бренд «Углече поле»), НОСом и сертифицирующей организацией «Органик-Эксперт» можно усмотреть некую аффилированность. Юридически ее нет, но связь существует. Можете прокомментировать?
На все надо смотреть в развитии. НОС или «Агранта», правильнее – «АгриВолга». Связаны они или нет? Связаны в том, что мы члены НОСа, и были инициаторами создания НОСа. Но по мере того, как в НОС приходят новые члены, и появляется больше игроков, роль учредителей уменьшается. Вы даже видели на пресс-конференции – наши мнения могут не совпадать по отдельным вопросам. Г-н Дюрр так считает, г-н Калеткин – еще что-то считает. И я даже не стремлюсь к тому, чтобы у нас было единое мнение по всем вопросам. У нас есть единое направление, и единое понимание, как двигаться к достижению цели.
7. В чем конкретно произошли эти изменения в НОСе?
В количестве членов. Даже с точки зрения того, что раньше я в деятельности НОСа участвовал регулярно, а сейчас руководит НОСом Мироненко Олег Викторович, если он мне раз в два месяца позвонит, то хорошо. Я достаточно редко стал с ним встречаться. Он не задает мне вопросов. У него есть программа, он ее защитил и работает. Это знаете, как в семье большой: да, мы из одной семьи, ну у каждого есть свои задачи. Задачи Мироненко – как объединяющая миссия внутри России, так и развитие сотрудничества в рамках Евразийского союза. Это все достаточно далеко от нас (от «Агранты» – прим. ред.) В программе были пункты, которые с моей точки зрения не являются приоритетами сегодняшнего дня. Однако другие члены Союза со мной не согласились, и сегодня эти пункты реализуются. Сейчас НОС отстаивает позиции, принятые большинством, независимо от того, согласен ли, например, я с ними. Так что с НОСом с точки зрения управления мы разошлись, в хорошем смысле.
Что касается «Органик Эксперт» - это из той же серии. Да, мы сильно способствовали, чтобы он появился. А если б мы не способствовали – как бы он появился? Никто не берет на себя ответственность. Никто не хочет в этом участвовать. Мы сильно этому способствовали, но мы абсолютно не аффилированы в том значении, в каком этот термин используется. Мы, конечно, знаем этих людей. А я всех знаю, кто органикой занимается в России, но это не значит, что я со всеми аффилирован. Ну мало нас, ну мало!
8. Получается, эта связь – это болезнь роста?
А это даже не болезнь, это просто развитие системы. Смотрите, чтобы проводить сертификацию, компания должна обладать определенной квалификацией, набором персонала, плюс у них должна быть аккредитация в Росаккредитации. Тут даже с точки зрения эксперимента – хоть кто-то появится аккредитованный при Росаккредитации (кроме «Органик-Эксперт», прим. ред.)? Что, мы мешаем кому-то аккредитоваться? Да нет! Вот требования – они в ГОСТе изложены. Но ведь никто этого не сделал! Поэтому как можно меня спрашивать? Вот если б были бы десять компаний, а мне говорили: «Сергей, а почему ты все время здесь сертификацию получаешь? Получи в другой компании», - я бы, наверное, пошел и получил в другой, но нет никого!
Это просто часть нашего развития. Как только будет из кого выбрать, будем выбирать. Но опять же будем выбирать из тех, кто достоин уважения, и тех, кто на рынке котируется. Я бы сравнил эту ситуацию с аудитом, с бухгалтерским учетом. Есть солидные аудиторы – и все их знают. Есть аудиторы «по заказу» – и их тоже все знают! Я думаю, что сертификация будет примерно так же происходить. Если ты солидная компания, ты выберешь достойного сертификатора. Если ты занимаешься «как бы органикой», то ты, соответственно… выберешь Святобор… (общий смех)
Но дальше я что хочу сказать… Честны должны быть все. Торговые сети, к примеру. Торговые сети прекрасно знают всех производителей, и, если появляется фальсификат в торговой сети, это значит, что явно или не явно торговая сеть участвует в сговоре. Её устраивает, что под красивым именем продается плохой товар, потому что народ берет. Информацию о сертификаторе тоже найти можно. И если ты по-настоящему задумался и разбираешься, то посмотри, есть ли у сертификатора история, репутация, он своим именем дорожит или нет.
9. Вы вообще думаете про европейскую сертификацию для «Углече поле»?
Если формально говорить, европейская сертификация нужна только для экспорта в Европу. Если продаешь свой товар в России, то зачем? Российское законодательство не признает европейскую сертификацию, и правильно делает – точно так же, как и европейское законодательство не признает нашу сертификацию. А для потребителей у нас другой подход. Я горжусь и я воспитываю лояльность не к сертификации российской или европейской, а к бренду «Углече поле». В «Углече поле» мы очень сильно помешаны на вкусе и на определенных выверенных традиционных рецептах. Если я очень сильно буду напирать только на органику, я обедню свой бренд. Мы строим свою маркетинговую стратегию так, чтобы человек нас выбирал не потому, что мы органические, а потому, что мы «Углече поле».
У нас есть стратегия, честность перед рынком, команда. Это я, мои люди. Мы не прячемся. Мы готовы ответить за свои поступки и дела. «Углече поле» настолько хорошее, что, само собою разумеется, оно должно быть органическим. Но органик – это только один срез картинки того, чем мы занимаемся. Мы стремимся, чтобы клиент нам поверил не потому, какой кружочек, листик или квадратик мы прилепили на упаковку, а потому, что клиент знает: «Углече поле» - это мы, это команда, и она дорожит имиджем, честью, всем, чем угодно.
10. Каким вы видите будущее российской органики лет через пять? Через десять?
Через пять лет я не вижу каких-то резких изменений. Думаю, что потихоньку нормализуется и начнет применяться законодательная база, игроки стабилизируются. Качественное изменение в сознании произойдет лет через пятнадцать. Ростки зрелости начинают появляться, но те процессы, которые мы наблюдаем в Западной Европе и Северной Америке, они накроют нас лет через пятнадцать. Общество созреет к этому времени.
Нас же мотает из крайности в крайность: нет, все плохое – нет, все хорошее. На самом деле, нет черно-белого, это раскрашенная картинка мира. С ней надо жить, ее надо понимать. Разные группы населения находят в разных направлениях свою нишу. Спокойное, взвешенное, мудрое отношение к органике – оно придет лет через пятнадцать. Я это вижу. Люди по-другому начинают разговаривать, что-то понимают. Люди же из 90-х годов вышли – задача была выжить, хоть что-то съесть. Органика – это другая задача. Время ее осмысления – оно только начинается, поэтому и даю пятнадцать лет.
